Hattest mir doch zugelächelt
gestern froh und frei.
Und von deinem Scharm umfächelt,
schwand in mir die Scheu…

Dort am Grabenrand, am Brunnen,
holte ich dich ein.
Und mein Herz hat laut gesungen:
„Du, mein Sonnenschein’…“

Doch du schlugst die Augen nieder.
Stumm. Und missgestimmt.
Und o Gott!, ich druckste wieder
wie ein kleines Kind…

Träume, die sich nie erfüllen…
Trübe Nebelschicht…
Was vermag dein Leid zu stillen,
wenn dein Herz zerbricht?

7. Dezember 1989

Грёзы / Trübe Nebelschicht

Одарив на миг вниманьем,
сердце в плен взяла.
Окружив очарованьем,
робость прогнала.

На краю деревни смело
я догнал тебя.
И душа, звеня, запела:
«Радость ты моя!»

Но глаза ты опустила
и прошла, грустя.
Я глядел на облик милый
робко, как дитя.

Загрустили в мраке грёзы,
серы, как туман
Не горят на небе звезды,
коль в душе буран.

Wenn die Liebe eine Waise wird,
durch die Nächte der Verzweiflung irrt,
findet sie auf ihrem Weg nur Steine,
die, vereinsamt, still vor Wehmut weinen.

Trüb und trostlos ist der Liebesreim,
wenn du in den Nächten ganz allein –
wo die Sterne dort am Himmel blinken,
um das Gold der Zweisamkeit zu münzen;

trostlos, wenn ein Männerherz von Stein
und erträumt ist dein Geborgensein,
das im grünen Frühling du erwartet
und wonach vergebens du geschmachtet;

trostlos, wenn ein Frauenherz allein
und die endlos große Welt zu klein,
um darin den Seelenfreund zu finden,
der die Glut der Liebe neu entzündet…

Gibt´s in deinem Herbst noch einen Trost?
Alles ist versteinert? Hoffnungslos?..
Steine, nichts als Steine, stumme Steine
dort im Reich der unerfüllten Träume?..        

16. Dezember 1989

Камни / Steine

Когда твоё чувство в сиротстве страдает,
в безвыходном горе ночами блуждает,
тогда суждено ему камни найти
лишь те, что, рыдая, скорбят на пути.

Стихов твоих рифма тогда безутешна.
И тьма нескончаемой ночи кромешна.
И блеск золотого созвездия тих,
чеканя монету союза двоих.

Томится душа твоя, глядя на камни.
Ты в грёзы уходишь, как будто за ставни.
Весною становится блеклой заря.
Печалишься ты в ожидании зря.

Когда твоё сердце совсем одиноко,
не греет звезда в небосводе далёком,
и мир бесконечно огромен и мал,
чтоб клад тот найти, о котором мечтал.

Найдется ль в осенние дни утешенье?
Иль стало бесцветным всё, как наважденье?
И серые камни покрыли сады
ушедшей надежды и бывшей мечты?

Wenn des Frühlings frühe Sinfonien
und der Nachtigallen jähe Wallung
hell im Walde wieder widerhallen,
wenn die bunten Blumen wieder blühen,
frohe Kinder durch die Wiesen ziehen,
wenn die Lerchen wieder jubilieren
in den lilabläulich lichten Lüften,
wird mein Herz für dich Gedichte dichten,
die den Herbst mit seinen warmen Farben,
mit dem Blätterfall in Park und Walde,
mit dem zagen Zirpen kahler Halme,
mit den unerfüllten Jugendträumen,
die so oft im Traume dir erscheinen
und als Hoffnung deinen Weg besäumen,
mit verklungnem Klang vertrauter Weisen
als Behüter deiner Güte preisen.

18.01.1986

Марии / Für Maria

Когда лес и долы весну возвещают,
в лугах полыхнёт зеленеющий шёлк,
тебе моё сердце стихи посвящает
под радостный, дивный, цветной перещёлк.

Они воспевают цветы и равнины,
симфонию красок и звон голосов,
и лик расцветающей стройной осины,
и роскошь сиреневых звёздных холстов.

Они воспевают осенние краски,
и щедрый в расцветках своих листопад,
и дивные, белые, зимние сказки,
восходы и огненно-красный закат.

Они в твою душу надежны, вселяют,
напевами юности в сердце звучат
и щедро твой путь серебром осыпают,
тебя, окрыляя, надежно хранят.

Amalia Boldt gewidmet

Verzage nicht, mein Lied, verzage nicht:
Uns kann die Zeit
            der Wirrnisse nicht trennen.
Ich komme trotz Verbot zu dir zurück –
zu meiner Jugendträume hellsten Klängen.

Und wir umarmen uns am hellen Tag
und küssen uns zum erstenmal im Leben.
Und du ertönst –
        gleich einem Amselschlag -,
um weiche Fäden in das Leid zu weben,

das uns so lang die Kehle zugeschnürt:
Denn du, mein trautes Lied,
            du musstest schweigen,
den Kelch der Wehmut
               leeren bis zur Neige…

Die Melodie, die uns zusammenführt –
im Reich der Blütenträume
                  einst entstanden –
erklingt sodann
        als Trost im Schicksalswandel.

1989

Утешение / Trost im Schicksalswandel

Амалии Больд посвящается

О песня сердца, ты не унывай!
Не разлучат нас времени угрозы.
Презрев запрет, спешу к тебе, встречай!
Зовут меня ушедших вёсен грёзы.

Впервые мы обнимемся с тобой,
когда придешь ко мне ты на свиданье.
Ты зазвучишь отрадною трубой,
смягчив в душе тяжелый звук страданья.

О как же, песня, ты была нужна!
Но боль сдавила прочно души наши.
И ты молчать была осуждена,
и скорбь до дна испили мы из чаши.

Мелодия, что нас с тобой свела,
давно родилась в радужных надеждах.
Она в мечты навеки к нам вошла,
и слышит сердце радость в звуках нежных.

Leise, ganz leise
verhallt mein Gebet.
Alles muss einstens verklingen.
Möcht` mich bekehren.
                        Doch ist es zu spät.
Gründe? Sie finden sich immer…

Reichte die Gnade
                    mir niemals die Hand,
um meine Schmerzen zu lindern?
Oh, ich versagte, bevor ich erkannt
endlich, wie schwer meine Sünden…

Habe gehofft und gewartet auf dich,
wenn sich der Himmel geweitet…
Eisige Stürme umrandeten mich
dann auf den Straßen der Zweifel…

Hüllt auch der Schnee
                     meine Wiesen in Weiß,
um mein Gebet zu vermeiden,
trennen wir beiden
                   uns nie, und du bleibst
mein Ideal, das ich preise…

18. Dezember 1989

Твой образ / Wir trennen uns nie

Мне предназначен
            печальный удел.
В сердце мольба прозвучала.
Новую веру принять я хотел,
чтобы начать всё сначала.        

Нет, мне руки не протянет
                                   судьба.
Станет ли рок благосклонен?
Я отказался, не зная тогда,
как этот грех мой бездонен.

Ждал я с надеждой,
                        встречая тебя
в грёзах и сонме видений.
Мучили бури и грозы меня
в тяжких дорогах сомнений.

Станет от снега
мой путь серебрист,
канул в сугробы моленья, –
образ твой – мил, лучезарен
                                   и чист –
я пронесу в восхищеньи.

Vielleicht war´s in Balzer,
vielleicht in Neu-Galka,
vielleicht auch noch früher.
ich weiß es nicht mehr.

Es blühte der Flieder,
es klangen die Lieder:
Der Lenz gab sich Mühe –
es fiel ihm nicht schwer…

Mir träumte, ich flöge –
wie´s Engel vermögen! –
in endlosen Sphären
des Weltalls dahin.

Im Weltall der Träume,
in sanftblauen Räumen,
wo jedes Begehren
sein Ufer gewinnt…

Dann … stürzte ich nieder:
Gebrochene Flügel!..
Umsonst war die Mühe:
Die Welt blieb verkehrt…

Vielleicht war´s in Balzer,
vielleicht in Neu-Galka,
vielleicht auch noch früher.
ich weiß es nicht mehr.

24. Dezember 1989

Паденье / Gebrochene Flügel

То в Бальцере было,
а может, в Ной-Галке.
Той ранней весною
случилась беда.

Сирень расцветала
и песня звучала.
Для нас загоралась
на небе заря.

Казалось: я с песней
лечу в поднебесье,
до берега счастья
осталась верста.

Парю без печали,
где синие дали,
где цели достигнет
любая мечта.

Но туча не дремлет,
лечу я на землю,
надломлены крылья,
кругом – пустота.

То в Бальцере было,
а может, в Ной-Галке.
Той ранней весною
погасла звезда.

Für die Schauspieler des Deutschen Dramentheaters

Was wäre ein Baum ohne Zweige
und ohne sein Wurzelgeflecht?
Es wäre verzweifeltes Schweigen,
gleich einem verstummten Geschlecht.

Um Knospen und Blüten zu treiben,
sind Säfte vonnöten. Und Licht.
Drum braucht jeder Baum eine Bleibe,
die Sonne und Segen verspricht.

Er braucht einen Fleck unterm Himmel,
ein trautes Daheim, wie´s sich ziemt,
um Wurzeln zu schlagen für immer,
dass später ein Wald hier ergrünt…

Dann schwingen sich lustig im Reigen
die Bäumchen erneut und erneut,
und summen und singen die Zweige
ein Lied, das die Seele erfreut.

Древо жизни / Lebensbaum

 Актёрам Немецкого драмтеатра посвящается

Не жди ни плодов ни цветенья,
коль нет у деревьев корней.
Себя обрекло поколенье,
коль поросли нет и ветвей.

Чтоб почки размножились дружно,
листва зеленела без бед,
пристанище дереву нужно,
и соки, и солнечный свет.

Деревья найдут  под лучами
надёжный, единственный дом,
врастут они в землю корнями,
и лес зашумит здесь потом.

Взметнётся цветения голос,
и вновь  всё по кругу пойдёт.
И, радуя, новая поросль
с весеннею песней взойдёт.

BLEICHE BLUME,
                schaust so traurig
in die Welt hinein.
Finsternis,
die schwarz und schaurig?
Fühlst dich ganz allein?..
Deine Angst
            vor dem Verwelken
kann ich gut verstehn…
Wollen wir
              uns selber helfen,
nicht vor Gram vergehn!

Schmiege dich
            an meine Schulter,
und wir gehn zu zweit
froh und frei
           den Berg hinunter –
in das Märchenreich,
wo die Wiesen
                      der Gefühle
blühn zu jeder Zeit,
um das Lebenslicht
  zu rühmen.
Und die Zweisamkeit!

7. Februar 1990

***

Под осенним  
            серым небом
загрустил цветок…
Он в преддверьи
            белой стужи
очень одинок.

Мне его печаль земная
в тусклый день ясна.
Только знаю:
            расцветает
и в мороз весна.

Ты прильни
            в минуту грусти
к моему плечу.
В мир прекрасных,
            тёплых сказок
я с тобой лечу.

Там в любое
            время года
чувства зелены,
Там они сиянью солнца
            радостно верны.

Ich trinke aus der Quelle
                                   der Erinnerung
den klaren Wein der Jugendzeit
                                in vollen Zügen…
Wir waren, ach!, wir waren
                       damals blühend jung!
Und unerschöpflich schien
                der Brunnen der Gefühle…

Der Flieder blüht vor Freude
                                  weiß und violett,
wenn sich der Lenz und Sommer
                     froh die Hände reichen:
Ob solo singt die Liebe
                                    oder ein Duett –
es ist ein göttlicher Gesang,
                         ein Himmelszeichen!..

Im frischen Glanz der Jugend
                           sind die Weiten licht:
Wir spannten voller Mut
                 und Zuversicht die Flügel.
Wir glaubten an die Zukunft,
                        und wir wussten nicht,
dass uns der Glaubenseifer
                     dann brutal verprügelt…

Das Schwarz der Schmähsucht
hat uns schonungslos getrennt.
Der Zwang zerstörte frech
                 die Jugendideale…
Den reinen Wein, der heute
                           auf der Seele brennt,
muss die Erinnerung
                 mit Tränen nachbezahlen.

18. Februar 1990

Чистое вино / Der reine Wein

Я пью воспоминаний
            чистое вино.
Припал я к роднику
            и не могу напиться.
Мы думали: бездонен
            кладезь чувств весной
и будет бесконечно
            наша юность длиться.

Но обретёт тогда сирень
            свой яркий цвет,
когда ей солнца луч
            протянет нежно руки.
И пусть в любви звучит
            хоть соло, хоть дуэт,
Божественны всегда
            её рапсодий звуки.

В сияньи юных дней
            грядущее светло.
И расправляешь ты
            увереннее плечи.
Усердствуя, смотри,
            чтоб вдруг не занесло.
Иначе на лету
            ты крылья искалечишь.

Безжалостно с тобой
            нас разлучил раздор,
Разрушив идеал
            и храмы ожиданий.
Любви ушедшей дань –
в душе лишь боль с тех пор
и чистое вино
            моих воспоминаний.

Wenn die Kirschen wieder reifen
                   und die Lerche singt,
wenn wir durch
                         die Fluren streifen
                  und der frische Wind
uns die Wangen
                      zärtlich streichelt –
          warm und mild und lind! -,
oh, dann schwinden alle Zweifel,
                   die der Winter bringt.

Also: Sei nicht so benommen,
                     Liebste! Klage nicht!
Uns empfängt der frohe Sommer,
                  der vor Lust uns küsst.
Und von Hoffnungsgrün
                              durchsponnen
                    und von Sonnenlicht,
wird der Tag der Freude kommen,
              der uns Glück verspricht.

12. Februar 1990

Не грусти, любовь! / Von Hoffnungsgrün durchsponnen

Если вишни ало зреют,
с веток льётся трель,
иглы елей в зное преют
и летает шмель,
если щёки ветер гладит,
нежно луг звенит,
то с сомненьем
            сердце сладит,
что зима хранит.

Нас с тобой встречает лето.
Не грусти, любовь!
Всё в лучи вокруг одето.
Доброй будет новь.
В ярком цвете –
            мёда сладость,
нет следа потерь.
К нам придёт
            однажды радость.
В это твёрдо верь!