Für meinen Vater (1885-1985)
in memoriam

Du klingst als Widerstreit der Winde,
als Widerhall der Ewigkeit,
geboren einst, um zu ergründen,
was Blühen-und-Verglühen heißt.

Du blinkst als Tröpfchen klares Wasser.
Verdunstet von der Sonnenglut,
willst du als Wölkchen glücklich machen
den Wanderer, der Schatten sucht.

Du gehst als Sonnenregen nieder –
ein Schlückchen für ein Hälmchen nur:
Das Gräschen badet in der Kühle
und dankt der gütigen Natur.

Du hoffst als Klümpchen Humuserde,
vom Lauf der Zeit sacht angehäuft,
dass hier dereinst ergrünen werde
die Saat des Glaubens gnadenreich.

Du glänzt als Sandkorn dort am Strande,
vom Strom des Lebens angeschwemmt.
Die Zeit hat dich in Sand verwandelt,
damit der Tod dich nie erkennt…

Als Bündel warmer Morgenstrahlen,
als Hoffnungskorn dort auf dem Feld
wird dich der Lebensdrang bewahren
im Zeitenwandel dieser Welt.

Если вдруг сирень завянет,
Отзвучит аккорд весны,
От тоски любовь устанет, –
Ты надейся, верь и жди.

Отгорят все краски лета,
И умолкнут соловьи,
Примет осень эстафету, –
Ты надейся, верь и жди.

Песня осени затихнет,
Отшумят в саду дожди,
Глубже в сердце грусть проникнет, –
Ты надейся, верь и жди.

Если всё заледенеет,
Станет лютым день зимы,
Если годы одолеют, –
Ты надейся, верь и жди.

Затеряешься в сомненьях,
Заметёт твои пути, –
До последнего мгновения
Ты надейся, верь и жди.

Hoffe, wenn der Lenz vorüber
und der Flieder nicht mehr blüht;
hoffe, wenn die stille Liebe
schon vor Ungeduld erglüht.

Hoffe, wenn der schöne Sommer
seine Lieder nicht mehr singt;
hoffe, wenn der Herbst verronnen,
fern sein letzter Klang verklingt.

Hoffe, wenn die Wintertage
oftmals trübe, rau und kalt;
hoffe, wenn die Jahre klagen,
wenn du alt wirst mit Gewalt.

Hoffe, wenn du auch betroffen
suchst nach dem verwehten Weg;
hoffe – stets, mein Herz, o hoffe,
bis die letzte Stunde schlägt.

Глубокие корни далёких злодейств
в расщелинах времени скрыться желали.
Сплетались в нечистых делах всё тесней
и, прячась, друг друга всегда выдавали.

Стремились они на поверхность залезть.
Всё выше ползли и других притесняли.
И ставили целью – жёсткую месть,
когда они силу и власть вдруг теряли.

Хотелось опять им «врагов» отыскать
и стать тем, возможно, полезней кому-то.
Права и законность хотелось попрать,
посеять повсюду злодейства и смуту.

И как им жестокими в злобе не стать?!
Из серой холуйской среды они вышли.
Поэтому сложно им очень понять:
Нельзя уничтожить свободные мысли.