Haderst, mein Lieber,
                  und haderst,
wärest viel klüger
        und viel attraktiver –
weil lebenserfahren! –
         und schlauer als ich.
Und… meine närrischen
weiblichen Launen –
       sie wirkten wie Gift…

Singst in der Nacht mir,
       und singst mir am Tage,
singst mir am Morgen
       und singst mir am Abend
Predigt um Predigt –
            und voller Gehabe:
Dich zu verherrlichen,
           dich zu vergöttern,
um selbst mich vor Schande
      und Schmach zu erretten,
sei meine heilige Pflicht…

Lasse mich beten und beichten,
so wird es dir leichter,
         mein Lieber, ums Herz
und noch größer mein Schmerz.
Oh, als die Dümmere,
         und als die Hässliche,
   weithin gar Grässliche,
geistig Verkümmerte,
         seelisch Verstümmelte
will ich denn schweigen.
Und: Ich bestreite…
      deine Erlesenheit nicht!

Barnaul, 22. Juni 1988

Признание / Beichte einer Frau

Мой милый, ты снова
            внушить мне желаешь,
что я, недотёпа,
                                   тебе не чета?!
Присущи тебе, как
немногим, – считаешь –
и ум, и изысканность,
                                   и красота.

Ты опытней много, –
                        вещаешь жеманно, –
мои настроенья
                        с причудами – яд.
Поёшь ты мне
            ночи и дни неустанно:
хитрей ты меня
                        и милее стократ.

Читаешь морали мне
            и наставленья:
твою утонченность 
            должна я признать,
во всем подчиниться
            должна во спасенье,
и долг мой святейший –
                                   тебя обожать.

Молчу я. Ведь так
   тебе легче, мой милый?!
Но все же поскольку
                        я много черствей,
и нет красоты во мне,
            умственной силы, –
«Ты прав. Мы не пара»,
            скажу без затей.